Иди в ад! - Страница 8

- Как у тебя это, получается? – выдавил он хрипло.

- Он подсказал, - кивнула она на центральное полотно. На котором никого не было.

- !?

- Ага. Только его я нарисовать не смогла. Образ исчезает и все. А позировать он не соглашается.

- Как выглядит-то ... он!

- Как обычно. Мужчина средних лет, только лицо очень уж нежное, будто женское. Наверно, кремами пользуется, скрабами, SPA процедуры принимает. Одет чудно, в длинную рубаху. Я его часто видела. Вначале пугалась, потом привыкла. Он не подходил, только рядом стоял и наблюдал. Потом заговорил, с клеем подсказал, объяснил, как им пользоваться, чтобы эффект проявления был. Но вот странно, - усмехнулась девушка, - лица запомнить не могу. Как сон: утром помнишь, к обеду забываешь напрочь.

- И где ты его видела?

- Да на кладбище, где же ещё? – удивилась Дарья. – Меня бабушка привела в одно место, кому-то помолилась и я увидела его. И другие тени стала видеть.

- Действительно, где же ещё? – пробормотал Антон. – Может, предок? Ну, ты говорила, что у мужчин вашего рода бороды не росли.

- Блин, не подумала! – озадаченно произнесла Дарья. – Может, и правда? В следующий раз спрошу.

- Ага, не забудь ... Прости за глупый вопрос. Послушай, - замялся Антон, - а как вот это, - обвёл он рукой картины, - связано с ... ну, где копать?

- Они подскажут, - кивнула девушка на картины. – Я же рисовала с натуры.

- Слушай, а у тебя все картины ... ну, лес там, кресты ... ничего другого не малюешь?

- Я портреты люблю рисовать. Но натура нужна, не рисовать же саму себя, глядя в зеркало. По фотографиям плохо получается, жизни нет в лицах. Погоди! – воскликнула девушка.

За портретом «невидимки» в полный рост оказался целый склад картин. Точнее, недорисованных картин. Вымазанные краской холсты на простых деревянных рамах уложены аккуратно, словно дрова в поленнице, укрыты застиранной до полной неопределённости простыней. Дарья извлекает из недр «сокровищницы» холст, обёрнутый газетами и перевязанный бечёвкой.

- Сейчас, погоди ... – возбуждённо бормочет художница, нервно срывая бумагу.

- Ты не торопись, - кивает Антон. Выражение лица таково, что если бы в эту минуту девушка обернулась, Антон получил бы в лоб подрамником. Дарья водружает на подставку холст, сдирает остатки газетного листа. Торжественно произносит:

- Вот!

Антон с вежливым интересом взглянул и ... ахнул! На фоне облачного неба изображена молодая женщина в полный рост. Длинное бежевое платье свободного покроя, узкое в поясе и расширяющееся книзу. На ногах коричневые полусапожки на каблучке. На груди рдеют гранатовые бусы. Размер камней увеличивается сверху вниз, самый крупный самородок похож на кулачок годовалого ребёнка. От камня исходит сияние, словно внутри горит яркий огонёк. Больше на женщине нет украшений, но они ей и не нужны. Антон понял это, едва взглянув на лицо. Ничего похожего на физиономии гримированных фотошопных «красавиц», которыми переполнены обложки журналов. Обычное, слегка вытянутое лицо. Голова чуть опущена, взгляд устремлён в сторону. Тёмные волосы уложены в «конский хвост», непослушные короткие пряди свисают на лоб, ложатся на скулы. Ровный нос, губы упрямо сжаты. Лицо немного не симметрично, но это совсем не портит женщину. Наоборот, придаёт жизненность. Глаза блестят, в уголках таятся капли слез, словно маленькие бриллианты. Лицо строгое, нет даже намёка на похотливую томность, которую так любят изображать журнальные дуры. Длинные пальцы нервно сжаты, будто женщина пытается удержать обеими руками нечто невидимое для других, осязаемое только ей самой, а оно вырывается, ускользает и вот-вот исчезнет навсегда. Оттого испуг и слезы.

- Здорово! – потрясённо прошептал Антон. – Кто это?

- Не знаю.

- Как не знаю!? – удивился Антон. – А откуда образ взялся? Приснился, что ли?

- Ты можешь считать меня глюкнутой дурой, но она действительно привиделась мне, - смущённо ответила Дарья. – Я рисую по ночам, часто до рассвета. Села отдохнуть. Ну, и задремала что ли! Увидела этого, - мотнула головой в сторону портрета «невидимки». – Он ведёт за руку женщину и просит нарисовать её. Подошёл близко-близко, рукой дотронуться можно. Женщина стоит, как неживая, руки вытянуты вдоль тела, пальцы полусогнуты, взгляд устремлён ... непонятно куда. Она будто замкнута в себе, ничего не видит и не слышит. Лицо восковое. Мужчина говорит – рисуй! Я кинулась к холсту, быстро набросала фон голубым и белым, а потом стала писать её. И отключилась! Очнулась, когда солнце взошло, в доме светло - ну, день! Смотрю – посредине комнаты холст на подставке и женщина на фоне облачного неба. Вот эта.

- Рисовала во сне, а получилось наяву? – недоверчиво произнёс Антон.

- Да не пила я тогда, клянусь! – горячо заговорила Дарья. – Я потом, когда выдохнусь, могу принять. Пишу только на трезвую голову.

- Ты ж говорила, что у неё лицо было восковым, без выражения, - ехидно сказал Антон. – А на картине совсем другой человек.

- Вот этого объяснить не могу, - тихо ответила девушка. – Не знаю, как получилось. Я вообще не помню, как писала, понимаешь?

Антон решил свернуть тему. Мало ли что! Художники, они такие.

- Озарение, значит ... это бывает. Но портрет отпадный. На все сто! А говоришь – не умею!

Домой Антон попал только к обеду. Денег в карманах было ноль. Дарья выпила ещё и, окончательно захмелев, уснула прямо за столом. Брать «взаймы» без ведома хозяйки Антон постеснялся. Пришлось идти пешком, старательно делая вид, что не замечаешь насмешливых взглядов прохожих. Впрочем, бомжей и нищих в Киеве хватает, особо стыдиться нечего. Разомлев после горячей ванны, Антон проспал до вечера. Когда проснулся, за окном царила темень. После чашки кофе и сигареты голова окончательно прояснилась. Итак, он познакомился с тёлкой, явно страдающей белой горячкой. Мифологические образы, которые она видит, есть продукт воспалённого воображения. Спровоцировано это дело частым употреблением алкоголя. Ясно, как Божий день и нечего больше туда соваться. Переклинит бабу, схватится на лопату и кинется с криком – нечистая сила, рубите ей голову! Или ещё хуже, сунет заточку в ухо исподтишка - все, пипец! Труп скинет в старую могилу, присыпет ... Антона аж передёрнуло, как представил. Только вот одно «но» - зачем спасала его? Домой пригласила, накормила. Рисует хорошо. Едва ли алкоголик может придумать такой состав краски, чтобы изображение менялось в зависимости от освещения. Впрочем, талантливые умы часто подвержены пагубным страстям – подумал Антон почему-то выспренно, словно профессор литературовед. Ну, видит она «тени» или нет, не так важно. Упомянула, что бабушка чего-то там рассказывала. А вот это важно! Старуха, всю жизнь прожившая почти на кладбище, наверняка многое знает. Нет, надо с этой Дарьей все-таки поговорить! – решил Антон. За спрос не дадут в нос, а интересное можно узнать. Надоело копаться вслепую, в следующий раз можно опять на кого нибудь нарваться; а то хуже – на родственников! Те точно живьём в могилу зароют.